Герметические мотивы в русской топонимике,
памятниках искусства и письменности

   В современной истории науки принято считать, что алхимия появляется на Руси не ранее XVI века. Во всяком случае к этому времени относится деятельность «волхва зело лютого» (по выражению 3-й псковской летописи), «арканиста» Елисея Бомелия, готовившего для Ивана Грозного яды, которые подсыпались находящимся на подозрении боярам. В 1580 году Бомелий сам был уличен в измене и закончил свои дни на костре. А уже на следующий год царь обратился к Елизавете, королеве английской, с просьбою выслать ему людей, знающих толк во врачебном и аптекарском искусстве. Лейб-медик Роберт Якоби и аптекарь Джемс Френчем по приезде в Московию приняли участие в работе Аптекарской избы, учрежденной в 1580 году, и впоследствии, уже в XVII веке, переименованной в Аптекарский приказ, где с самого основания, то есть с XVI века, существовала официальная должность «алхимиста» [1]. Впрочем, в обоих случаях мы сталкиваемся скорее не с самой алхимией, сколько с ее сводной сестрой — спагирией, являющейся, по мнению Фулканелли, протосубстратом современной химии.
   К 1596 году относится упоминание другого случая. При царе Феодоре Иоанновиче в Твери некий человек «перепускал» (переделывал) золотую и серебряную руду. Его доставили ко двору и под угрозой пытки заставили повторить то же самое. Но алхимик после нескольких неудачных попыток возопил к небу: «какое-то смотрение Божье: много пытаюсь по-прежнему, да не умею. Применяю те же самые зелья (химикаты) и лью те же водки (кислоты), но разделения не получается». Царь пытал и ученика тверского алхимика. «И в таких муках (пытках) умерли оба, отравившись ртутью». Пристальный интерес Феодора к алхимии проявился еще прежде, в 1586 году, когда он настойчиво приглашал к себе знаменитого английского астронома, каббалиста, мага и шпиона по совместительству Джона Ди, гостившего в то время в Праге у императора-аматора Рудольфа II. Но Ди, предчувствуя, чем это путешествие может закончиться, вежливо отклонил заманчивое предложение русского государя. Про Бориса Годунова известно, что тот охотно проводил время в Хорошеве с иностранными врачами и алхимиками, наблюдая за их самыми различными опытами.
   Если Джону Ди так и не довелось побывать в Московии, то его сын, «архиатр» Артур Ди (Артемий Иванович Диев), воспользовавшись приглашением Михаила Федоровича, первого царя из династии Романовых, провел при дворе русского государя почти 10 лет. В связи с этой историей, а также с целым рядом обстоятельств, часть из них перечислена ниже, мы в свое время выдвинули гипотезу, которую до времени поостережемся высказывать.
   Известно, что царю Алексею Михайловичу свои услуги предлагал голландский алхимик фон-дер-Гейден. Однако этот факт скорее касается западной, нежели русской истории алхимии. Впрочем, в царском указе 1663 года уже без обиняков требуется: «во Гжельской волости для аптекарских и алхимских судов приискать глины». На поиски же был послан из Москвы «аптекарских и алхимских судов мастер Пашко Птицкой». Также имеются исторические свидетельства, что в это время при Аптекарском приказе уже в достаточной степени обретались алхимисты и алхимического дела ученики.    Впрочем, здесь мы вправе задать себе один простой вопрос: не путаница ли перед нами? Не смешивается ли здесь алхимия со спагирией, занимавшейся «маленькими частностями», как то: изготовление красок, пороха, лекарств, промышленная обработка металлов и т.п.? Этот вопрос безразличен для официальной истории науки, недопускающей возможности трансмутации металлов иным способом, нежели термоядерная реакция, что в случае алхимических режимов, согласно представлениям современного естествознания, невозможно. Зато этот вопрос весьма остр для исследователей-герметиков.
   Так или иначе, в конце XVII века в староверческой Выговской обители, чей настоятель Андрей Денисов (князь Мышецкий) в молодости тайно под чужой фамилией учился у Феофана Прокоповича в Киеве, была переведена Великая и предивная наука Раймондулиева, иначе говоря, Ars Magna, написанная богословом и алхимиком XIII–XIV вв. Раймондом Луллием, хотя сейчас и принято растождествлять католического проповедника с герметическим философом, воспользовавшимся авторитетным псевдонимом. Впрочем, сказанное прямого касательства к нашему рассмотрению не имеет. Книга Раймондулиева имела хождение среди староверов и, видимо, определенным образом повлияла на их тогда только складывавшееся мировоззрение. Эту страницу истории приоткрыл перед нами замечательный исследователь алхимии Евгений Лазарев (см. его статью Алхимия в старообрядческом скиту) [2].
   В XVIII веке алхимия начинает активно завозиться в Россию, где ее практикуют масоны. Прежде всего Елагин, получивший звание великого мастера в основанной в 1770 году санктпетербургской ложе английской системы, а впоследствии, в 1777 году, принимавший участие во введении шведской масонской системы «строгого наблюдения», а также Гамалея, Голенищев-Кутузов и др. Впрочем, на эту тему сейчас существует такое количество иследований, что мы не только не можем здесь претендовать на звание первооткрывателей, но даже вряд ли сможем сюда добавить хоть что-нибудь несколько новое. Не так давно на сайте Глеба Бутузова, русскоязычного исследователя алхимии из Канады, появилась суммирующая статья по этой теме, своего рода расширенная библиография, где тема русской масонской алхимии освещена наилучшим образом [3]. Мы в свою очередь обойдем этот раздел русской алхимии стороной.
   В дальнейшем русская алхимия распространяется единовременно с масонством и неорозенкрейцерством, являясь частью алхимии европейской и не выказывая никакого специфического своеобразия. Но наряду с этой хорошо прочерченной линией, соединяющей Россию с Европой, мы можем наблюдать и другую, прерывистую и слабо прорисованную, уходящую в наше необозримое прошлое. В частности, историк науки Фигуровский, на которого мы уже ссылались, обозревая древнерусскую химическую номенклатуру отмечает: «в памятниках XV–XVII вв. название ртуть часто встречается с подробными рецептами изготовления из нее, или при ее помощи, различных веществ». Названия этих веществ непосредственно связаны с алхимической терминологией, иногда самостоятельной, чаще же маскирующейся под спагирическую номенклатуру. В данном случае это термины киноварь и творитное золото. Последнее Фигуровский, в целом отвергающий факт существования древнерусской алхимии [4], осторожно отождествляет с золотой краской. Однако даже он вынужден заметить, что «некоторые следы алхимических влияний можно заподозрить в древнеславянских словах исполненный, совершенный, творитный (т.е. искусственно приготовленный), относящихся к различным веществам и, в частности, к металлам, а также в обозначениях живая сера, живая ртуть и т.д., противопоставлявшихся у алхимиков мертвым металлам (вошедшим в соединения и потерявшим свои первоначальные качества)» [5]. В Шестодневе Иоанна Экзарха Болгарского (список 1263 года) встречаем указание на алхимическое учение о квинтэссенции: «Нъ глаголютъ пето есть тело иного естьства иже есть ни огнь ни воздоухъ ни земле ни вода ни едино отъ просты составъ ни вещей нъ отъ перьвыих телесъ еже есть стухия зовемь». И далее говорится, что это пятое тело «есть ефирь» [6].
   В Правде роськой Ярослава неоднократно упоминается привилегированное сословие колбягов [7], чье прозвание, вероятно восходит к более старому «кобник», «творящий коби», «знахарь», «волхв». Само же слово кобник с большой долей вероятия можно произвести от кобец, кобь или колпь, то есть в современном значении слова сокол, феникс, причем последнее поименование в древнерусских физиологах передано варваризмами финиза, финикс, наконец финист. В алхимической символике феникс (или сокол) является иероглифом рубедо, Работы в красном. А в некоторых древнерусских апокрифах (например, Откровении Варуха) мы наблюдаем взаимоналожение феникса и грипсоса, с моря собирающего крыльями солнечную зарю, заслоняющего крыльями солнце и летающего без устали 40 дней, баснословие, скорее всего имеющее герметические корни. Что касается ближайших сородичей грипсосов — грифалов, весьма частых гостей в алхимических иносказаниях, то они живут на некоем острове, типологически сближаемом и с Авалоном, и с Туле, и с Огигией, и с садом Гесперид, а также с островом Делос, философским островом Космополита (Трактат о Соли) и автора Зеленого Сна. Согласно Луцидариусу: «I по?д`ле того о?строва лежит злата? гора, тог? оу?бо зла?та никто?же мо?жет в`з?ти ра?ди драко?новъ и грифа?ловъ, т бо тог зла?та стрегутъ» [8]. Грифал — то же самое, что грифон западных алхимиков, то есть двойная вещь, ребис, естество муже-женское. Геродот же, ссылаясь на Эсхила [9], в своей Истории сообщает: «На севере Европы несомненно находится золото в огромном количестве; но как оно добывается, я не могу и этого сказать с достоверностью. Говорят, что одноглазые люди аримаспы похищают его из-под грифов» [10]. Сага о Боси, описывая храм в Бьярмаланде (побережье Белого моря), сообщает такую подробность. Викинги, отправившиеся в опасное путешествие, похищают золото из зачарованного храма, где находится огромная и свирепая птица, под которой лежит «яйцо, покрытое золотыми буквами» и золото — «больше, чем можно было унести с собой» [11]. На знаменитой арктической карте Герарда Меркатора, воспроизводящей архетипические элементы гиперборейского мифа, мы можем также видеть Золотую Бабу, сибирскую «Венеру», находящуюся на севере евразийского континента, где-то между Обью и Обской губой. Согласно легендам, имеющим хождение по сию пору, одно из сибирских племен особо почитает эту бабу, добавляя каждый год к ее наряду все новые и новые золотые украшения. Золотая Баба не задерживается долго на одном месте, ее все время перетаскивают, ставя на подходах к ней хитроумные ловушки и самострелы [12]. Геродот также приводит две легенды о происхождении скифов. Первая собственно скифская: Таргитай родился в пустыне от Зевса (скиф. Папай) и дочери реки Борисфена (то есть Днепра). У Таргитая было три сына: Липоксай, Арпоксай и Колаксай [13]. При них-де упали на скифскую землю золотые предметы: плуг, ярмо, секира и чаша [14]. (Попутно заметим, что согласно Н.Я. Марру, «золото» есть этническое имя скифов-сколотов.) Братья подходили по очереди к золоту, но оно при их приближении возгоралось, так что они не могли взять его в руки. Только младшему брату удалось это сделать. Скифы же пошли от старшего брата — Липоксая. Колаксай разделил свои земли на три части и в большей хранится то золото. С именем кола, по видимости, соотносится этноним колхи. Это племя, согласно Евстафию [15], владело секретом добывания золота, записанным на кожах, известных как золотое руно, за которым плавали аргонавты. Золотое руно — один из важнейших алхимических иероглифов, это имя материи, используемой при Философском Делании. Что же касается версии, излагаемой понтийскими эллинами, то здесь легенда содержит совсем другие, но не менее герметические подробности: Эхидна — женщина-змея зачала от Геракла трех сыновей: Агафирса, Гелона и Скифа [16]. Эхидна же — частый предмет философских спекуляций алхимиков. Например, Михаил Майер в Убегающей Аталанте дважды рассуждает о короле Деихане или Дуенехе, что согласно дому Пернети, автору Мифо-герметического словаря, анаграмматически означает «Эхидна». Более подробно этот вопрос мы освещаем в своих комментариях к Atalanta Fugiens [17]. Про венедов (аллоэтноним славян) античные авторы пишут, что те владели секретом «вулканова горшка», в коем иные из историков склонны видеть греческий огонь. Но если это и «греческий огонь», то ровно в той же степени, в каковой им является греческий огонь из Убегающей Аталанты Майера. В связи с последним обратим внимание на герб Московского кригскомиссариата [I], построенного по проекту архитектора Н.Н. Леграна в 1777–1780 гг. на Космодамианской набережной, что на острове в центре Москвы. На поле означенного герба мы обнаруживаем крепостную стену Московского Кремля, по зубцам коей беспрепятственно вышагивает лев, держа в лапах горшок с вырывающимся из него пламенем. Изображение, скорее всего, инспирированное масонами. Известно также, что кимвры поклонялись котлу, куда стекала кровь пленных жертв, в связи с чем нелишним будет напомнить, что в славянских языках кровь и металл омонимичны, они обозначаются словом руда, означающим красный, на что также указывает Фигуровский [18]. Один такой котел кимвры послали кесарю Августу в дар, точно так же, как впоследствии Мария Магдалина принесла в дар Тиберию пасхальное яйцо. И котел, и яйцо в алхимических текстах символизируют сосуд Великого Делания. Впрочем, такого рода примеры, восходящие к далекой древности, можно нанизывать друг на друга бесконечно. Герметическая символика здесь легко приходит в согласие как с нордической, так и с сакрально-генеалогической. Мы же попробуем остановиться на более приближенных к нашему времени преданиях, свидетельствах и фактах.
   Приведем здесь более, чем любопытную легенду, ставшую в свое время отправным пунктом для нашей диссертации. Легенда стала нам известна благодаря Ольге Фельдман, студентке Педагогического института. А она узнала ее от своей бабки, жительницы районного центра Ермишь Рязанской области. По словам последней, некогда в «наших краях находилась страна Артания и правили ей три брата-королевича (?), три царя-волхва — Касым, Кадм и Ермус». Все три имени эксплицируют мещерскую топонимику: Касимов, Кадом, Ермишь. Если с Касимовым все более или менее понятно, поскольку история казанского царевича Касима хорошо известна [19], то имена Кадм и Ермус, без сомнения эксплицирующие топонимы Кадом и Ермишь, могут быть легко приведены в соответствие с двумя важнейшими фигурами мифо-герметического повествования — это Кадм и Гермес. Вообще в древнерусском языке использовалось написание Ермин, Еруми или Ермий [20]. Форму Ермин, в частности, встречаем в Изборнике Святослава 1073 г. Также в главном, Троицком соборе Ипатьевского монастыря, что в Костроме, на золоченых вратах находим изображение Еруми [II] (наряду с Платоном, сивиллами, «Аполоном» [21], бородатой «Фродитией» [22]). Подобные изображения достаточно известны и хорошо описаны Чернецовым [23] в его работе Золоченые врата древнерусских храмов XV–XVI вв.
   Легенда о Артании подвигла нас к исследованию, с одной стороны, различных материалов по триадологии, а с другой стороны, географических сочинений персидских и арабских космографов VII–X вв. по Р.Х. — Серебряные рудники Абуль-Хасана Али ибн-Хусейна по прозвищу Аль-Масуди, Книга климатов Абу-Исхака аль-Истахри аль-Фарси, Книга драгоценных сокровищ Абу-Али Ахмеда ибн-Омар ибн-Даста, Книга путей и государств Абуль-Касима Мухаммеда по прозвищу Ибн-Хаукаль, Записки Ахмеда ибн-Фадлана ибн Аббаса ибн-Рашида ибн-Хамада, Книга видов земли Абу-Зайда Ахмеда ибн-Сахл аль-Балхи и других, собранных, переведенных и откомментированных еще во второй половине XIX века А.Я. Гаркави [24], а затем, в 60-е гг. XX века — А.П. Новосельцевым [25]. При первом же приближении к этим свидетельствам мы обнаруживаем целый ряд мотивов, которые могут быть истрактованы в герметическом духе. Обратим внимание лишь на одно из самых разительных обстоятельств. Масуди описывает три здания, особо почитавшиеся у славян. Первое находилось «на горе, о которой писали философы, что она одна из высоких гор в мире. Об этом здании существует рассказ о качестве его постройки, о расположении разнородных его камней и различных их цветах, об отверстиях, сделанных в верхней его части, о том, что построено в этих отверстиях для наблюдения над восходом солнца, о положенных туда драгоценных камнях и знаках, отмеченных в нем, которые указывают на будущие события и предостерегают от происшествий пред их осуществлением, о раздающихся в верхней его части звуках и о том, что постигает их при слушании этих звуков». Второе здание «было построено одним из их царей на черной горе; его окружают чудесные воды, разноцветные и разновкусные, известные своей пользой. В нем они имели большого идола в образе человека, представленного в виде старика с палкою в руке, которою он двигает кости мертвецов из могил. Под правой его ногой находятся изображения разнородных муравьев, а под левой — изображения пречерных воронов, черных крыльев и других, также (изображения) странных Хабашцев и Занджцев». Наконец, третье здание находилось «на горе, окруженное морским рукавом; оно было построено из красного коралла и зеленого смарагда. В его средине находится большой купол, под которым находится идол, коего члены сделаны из драгоценных камней четырех родов: зеленого хризолита, красного яхонта, желтого сердолика и белого хрусталя; голова же его из червонного золота. Насупротив его находится другой идол в образе девицы, которая приносит ему жертвы и ладан. Это здание приписывают какому-то мудрецу, бывшему у них в древнее время; в предыдущих книгах наших мы уже привели рассказ о нем, о его делах в славянских землях, о колдовстве, хитрости и механизмах его, которыми он пленил их сердца, овладел их душами и прельстил их умы».
   Не будем подробно рассматривать символизм этих зданий, чье описание, согласно А.П. Ковалевскому [26], восходит к труду арабского астролога IX века Абу Машара. Отметим лишь то обстоятельство, что каждое из трех зданий находится на горе, первая из которых названа «одной из высоких гор в мире», а другая — «черной». Во всех трех случаях перед нами проекция мировой горы, сакральный центр, как бы и непроявленный, на что указывает черный цвет второй горы. В этом случае мы также сталкиваемся с иероглифами нигредо или Работы в черном. Старик с палкою в руке, двигающий кости мертвецов из могил, — несомненно Сатурн. Похожий мотив находим в Философских обителях Фулканелли в связи с описанием усадьбы Лесного жителя [27]. Черные вороны, хабашцы (абиссинцы) и занджцы (зангебарцы), то есть хамиты, народы черной расы, явное указание на Работу в черном. Разноцветные и разновкусные воды по всей видимости означают меркурий Философов. Что же касается странных звуков из описания первого здания, то они до крайности напоминают отмечаемые Фулканелли необычные скрипы и свисты при коротком пути Делания, благодаря которому за алхимией в качестве одного из эпитетов утвердилось иносказательное прозвание музыкальное искусство. Символизм третьего здания также разителен. Прежде всего обращают на себя внимание красный коралл, соотносимый с Венерой, и указующий на Работу в красном, а также зеленый смарагд, иначе говоря, изумруд, символический камень Гермеса. Стоит также отметить, что названия двух важнейших географических трудов Масуди весьма красноречивы: Золотые копи и Серебряные рудники. Цитировалось второе из них. Сказанное об этих трех зданиях вкупе с упомянутой выше легендой заставляет привести с ними в соответствие наших трех царей-волхвов. Разумеется, это соотнесение исключительно типологическое, а отнюдь не историческое.
   Тем не менее, нас в свое время весьма интересовала историческая сторона вопроса. А именно: временна?я и пространственная локализация Артании. Впрочем, когда мы ознакомились с историческими трудами на сей счет, то пришли в крайнее недоумение. Оказалось, что за последние 200 лет удовлетворительной локализации для Артании так и не было предложено. Причем в ряде случаев Артания отождествлялась с островом Рус арабских источников, а в ряде случаев — разводилась. Тамань, междуречье Оки и Волги, нынешняя Украина, остров Рюген, Карелия, Карпаты, Пермь — при таком разбросе во мнениях авторитетных ученых, Б.Д. Грекову в 1949 году оставалось только написать: «Пока нет возможности точно определить местонахождение “Русии на острове”. Может быть, эту загадку вообще не придется разрешить никогда» [28].
   Однако нас волнует в настоящем случае не столько Артания, сколько русская герметика вообще. Поэтому сопоставив предложенные локализации с приведенной выше легендой, мы остановились на локализации этой баснословной территории или, что точнее, одного из трех разрядов русов, в междуречьи Оки и Волги. В частности, на этой локализации настаивали И.В. Дубов [29], Х. Ловмяньский [30] и ряд других авторов.
   Междуречье Оки и Волги, поэтически именуемое «Золотым кольцом России», представляет собой водное кольцо в форме неправильного круга. На западе этого круга находится Москва, на востоке — Нижний Новгород, на юге — Касимов и Гусь-Железный, на севере — Кострома и Плес. И здесь мы находим повод выразить чрезвычайную и искреннюю признательность Владимиру Карпцу, исследователю герметической символики, геральдики и сакральной генеалогии, нашему сотруднику в деле издания классических и современных алхимических трактатов, обратившему наше внимание на следующее обстоятельство: в нижней точке этого круга или, если спроецировать на него зодиак, точке зимнего солнцестояния, на реке Гусь, впадающей ниже по течению в Оку, стоит город Гусь-Железный, а выше по течению — город Гусь-Хрустальный. Река Гусь имеет пси-образную форму, или форму руны мадр, напоминающей известное из ботаники растение гусиная лапка или росянка, именуемое на латыни Alchemilla vulgaris. Хорошо известно, что в герметике гусь, или гусыня, матушка гусыня — иероглиф ртути, единственного вещества, по утверждению адептов, необходимого им для получения Философского Камня. Гусь кабалистически, а именно к этому методу постоянно обращались алхимики, соотносится с гас или газ. Фигуровский замечает: «как известно, понятие “газ” введено в научный оборот Ван-Гельмонтом в XVII в., хотя и имеются указания, что его употреблял еще Парацельс. Это слово обычно сопоставляется с немецким Geist (дух) или голландским ghoast и английским ghost. Но, как указывает Васильев, может быть слово газ происходит от древнегреческого ???? (хаос). Хотя само слово гас встречается в русской литературе не ранее XVII в., производные этого слова имеются в языке уже в глубокой древности. […] Таким образом, следует констатировать наличие понятия гас (газ) в очень древние времена у наших предков» [31]. Стало быть, гусь, это не просто ртуть философов, но еще и дух, минеральный хаос, что в точности соответствует концепциям европейских алхимиков.
   Хрусталь, с точки зрения алхимиков, иерархически выше железа. Но само железо — металл Марса, металл, с помощью которого раскрывают книгу (еще один иероглиф первоматерии). «Этот пария, — по выражению Фулканелли, — несравненно благороднее золота» [32]. А в другом месте знаменитый адепт XX века говорит: «Среди металлов именно железо содержит в себе больше всего огня или скрытого света. […] Этот активный огонь, который необходимо передать пассивному веществу, чтобы преобразовать его холодную и бесплодную основу в горячую и плодоносную, Мудрецы называли зеленым львом» [33], иначе говоря, витриолом. Что касается Гуся-Хрустального, через который проходит средний рукав реки Гусь, то хрусталь означает фиксацию вещества. Согласно Фигуровскому, «твердые тела характеризовались словами: хрусталь или крусталъ (кристалл), брение, т.е. порошок или густая суспензия» [34]. Этимологически же хрусталь означает Христова соль, от греческого ???????? ???, как на то указывает Эжен Канселье [35].
   Однако между Гусем-Железным и Гусем-Хрустальным есть еще один населенный пункт, совсем уже мало известный. Это Гусь-Порохово. Когда мы узнали об этом обстоятельстве, то были крайне удивлены, поскольку порох, прах, пепел или зола — с позволения сказать, алхимические синонимы. Фулканелли указывает, что в ходе Великого Делания «живая белая вода [меркурия] теряет белизну, блеск, умерщвляется и чернеет, передавая свою душу эмбриону камня, который появляется на свет в результате его разложения и питается его прахом» [36]. Впрочем, сообщение о Гусе-Порохово было обнаружено нами в виде постинга на туристическом форуме, который был впоследствии модерирован и нам так и не удалось узнать никаких подробностей о возникновении этого топонима. Было ли там какое-либо производство или здесь мы имеем дело всего лишь со «случайным» совпадением. Во всяком случае, при работе с картами именно такого топонима нам найти не удалось. Зато выше по течению от Гуся-Железного находится населенный пункт Парахино, чье название ничуть не смутило бы алхимика, поскольку с точки зрения фонетической кабалы это одно и то же.
   Воспользовавшись описанием Фулканелли особняка Лальмана в Бурже, где указываются три важные точки Делания, подставим сюда наши неизвестные и получим связный текст: «Смерть вещества (Гусь-Железный) сопровождается появлением темно-синей или черной окраски, которую символизирует ворон, иероглиф caput mortuum Делания. Ворон — показатель и первый признак разложения, разделения элементов и последующего рождения Серы, красящего нелетучего начала металлов. Крылья у черепа указывают на то, что после удаления летучей водной фракции происходит распад, разрыв связей. Умерщвленное вещество превращается в черную золу (Гусь-Порохово), напоминающую угольную пыль. Затем, под действием внутреннего огня, образующегося при распаде вещества, зола прокаливается и теряет грубые нестойкие примеси — рождается чистая Соль (Гусь-Хрустальный), постепенно окрашивающаяся и приобретающая сокровенную огненную силу» [37].
   Что касается Гуся-Железного и Гуся-Хрустального, то это названия крайне поздние. Сами же города возникли во второй половине XVIII века. Постройку гусевского хрустального завода начинали купцы Мальцовы. А в низовьях Гуся обосновались железные заводчики Баташовы. С деятельностью последних связаны невероятные легенды, далеко оставляющие позади уральскую демидовскую мифологию. Однако помимо романа графа Салиаса Владимирские мономахи и отдельных фрагментов из книги Мельникова-Печерского В лесах да нескольких очерков, посвященных либо развитию железной промышленности в баташовских вотчинах [38], либо весьма причудливой мифологии [39], на сегодняшний момент не существует ни одного серьезного исследования относительно подлинной истории Андрея Родионовича Баташова (1740–1799). (Вариант написания: «Баташев».)
   Набросаем лишь общую схему. В конце 50-х гг. XVIII века купцы братья Баташовы, Андрей Родионович и Иван Родионович, после закрытия по решению берг-комиссии нескольких своих заводов перебираются в Касимовский уезд, чтобы поставить здесь новое дело. Стараниями Андрея Родионовича [III] [IV] удалось выхлопотать для охраны завода отряд егерей в 800 человек. Возведя вокруг своей усадьбы настоящую крепостную стену с башнями и бойницами [V], Андрей Родионович постепенно подчинил себе муромскую вольницу, точнее, сделался ее хозяином: разорительные набеги на соседние поместья и купеческие обозы им не только не возбранялись, но и поощрялись. Во внутреннем дворе его почти феодального замка находился так называемый «страшный сад» [VI], где почти все время пытали пронившихся. Целые комиссии, от которых Баташов поначалу уходил благодаря тому, что построил свой дом [VII] на границе Рязанской и Владимирской губерний и каждый раз в случае опасности переходил на другую половину дома, целые комиссии впоследствие пропадали в баташовских подвалах или башне с раздвижным полом [VIII]. Но Баташов заручился поддержкой сначала Григория Орлова, а затем Григория Потемкина и во всех случаях уходил от ответа. Дело в том, что, будучи незаурядным рудознатцем, он за несколько лет поднял железное дело в России на небывалую высоту, а выполняя крупные военные заказы, снискал чрезвычайное расположение со стороны екатерининских фаворитов. Заручился он поддержкой и по масонской линии. Легенда также утверждает, что под значительной частью Гуся-Железного тянутся баташовские подземелья, где он, якобы, печатал монету и ставил какие-то зловещие опыты. Пользуясь системой подземных ходов, он появлялся каждый раз как бы ниоткуда, чем вызывал ужас мастеровых. Когда на престол взошел Павел I, пожелавший произвести ревизию гусевского железного завода, Баташов, по легенде, утопил в подземельях, пустив воду из шлюзов, 300 своих работников, знавших тайну монетного двора, а ходы засыпал землей. Сохранилось письмо 1840 года, написанное штабс-капитаном корпуса жандармов владимирскому губернатору, а также последнего министру внутренних дел с просьбой начать поиски клада. Подобные попытки продолжались и в XX веке. Было две научных экспедиции, вернувшихся ни с чем, и одна самочинная, в результате которой погибло несколько местных жителей.
   Но главное и наиболее пристальное внимание обращает на себя факт постройки в близлежащем Погосте [IX] храмового комплекса [X] [XI] и, в особенности, уникальной колокольни [XII] с небольшими скульптурными фигурками местночтимых касимовских святых [XIII] [XIV]. Всего их 14, то есть 7 пар, что заставляет вспомнить о философской седмице, то есть о повторении в миниатюре божественного миротворения, описанного в Книге Бытия. При первом знакомстве с погостинскими скульптурами кажется, что одна повторяет другую. Но после более подробного исследования обнаруживается, что похожи лишь сами фигуры, то есть перед нами вовсе не местночтимые касимовские святые и даже не «Петр и Павел», как нас уверил местный священник, но один и тот же субъект. Во всяком случае, попарно представленные фигуры различаются лишь благодаря предметам в руках святых, жестам и позам. Также следует отметить, что одни святые бородаты, а другие нет. К сожалению, значительная часть фигур находится на большой высоте и рассмотреть их детали удовлетворительно без надлежащего технического оснащения не представляется возможным. Однако три пары фигур расположены достаточно низко и две из них нам удалось сфотографировать и позже внимательно изучить.
   Первая пара [XIIIa] [XIIIb] представляет бородатого с залысиной субъекта с книгой в руке, однако святой справа прижимает правую руку к груди, призывая хранить молчание (но и подсказывая, что у него есть), а во второй сжимает затверстую книгу. У святого слева — книга отверста, ладонь правой руки как бы повторяет движение, которым открывают книгу, левая нога находится на возвышении, все тело святого являет порыв, с которым он готов взойти по ступеням философской лествицы. Немаловажная деталь: книга повернута горизонтально относительно земли, что выглядит с религиозной точки зрения если не кощунственно, то нелепо и могло бы быть списано на провинциализм архитектора, когда бы мы не знали, что проектировал колокольню выдающийся касимовский зодчий И.С. Гагин, а инспирировал постройку этого сооружения Андрей Родионович Баташов. Стало быть, перед нами не совсем книга, точнее, книга, письмена которой не столь важны, сколь ее листы. Одним словом, все это до чрезвычайности начинает напоминать распространенный в западном герметизме мотив открытой и закрытой книги, подробно разобранный Фулканелли в Философских обителях. Алхимики называли свое вещество, ртуть Философов, книгой, поскольку его слоистая кристаллическая структура напоминает листы. То же касается и слоеного пирога, символике которого Канселье посвятил отдельное исследование. Об этой книге писали Тревизан и Фламель, ее мы можем видеть в руках у инициатических скульптурных фигур готических соборов. Закрытая книга — это, собственно, первоматерия. Открытая — она же, но после поединка двух противоборствующих начал. Также можно сказать, что открывается книга с помощью железного орудия, отворяющего руды. Вот откуда преувеличенные легенды о зверствах Баташова. Это тоже самое, что и аллегория Фламеля об избиении младенцев или иносказательное описание битвы алхимика с драконом, где роль отворителя играет копье.
   Во втором сюжете [XIV] находим две безбородых фигуры. У обоих святых длинные волосы. Таковое обстоятельство дает возможность предположить, что это женщина. У фигуры слева в руках книга, развернутая горизонтально относительно земли. Голова отбита. У фигуры справа в руках круглый, точнее, каплеобразный сосуд с коротким завершением, напоминающий алембик. Речь здесь идет о философском сосуде, который по уверениям одних авторов является обычным сосудом (Василий Валентин), по уверениям же других (Фулканелли), это аллегория, за которой скрывается обозначение первой ртути, скрывающей ртуть вторую. Так или иначе, перед нами два обозначения одного и того же на разных стадиях. Впрочем, вопрос о философском сосуде настолько темен и запутан, что мы вряд ли сможем что-нибудь еще добавить к сказанному.
   Сопоставив иероглифические фигуры колокольни в Погосте с гусевской топонимикой, а также биографическими сведениями и легендами о Баташове, мы можем предположить, что все это части одной мозаики, философский ребус, созданный в качестве своего рода алхимического памятника. Другой вопрос — только ли Баташов способствовал его появлению или за этим стояла целая группа посвященных. Последнее не исключено, учитывая, что в Гусе-Хрустальном были настоящие цепи учительско-ученической преемственности. По ним передавались секреты изготовления особых видов хрусталя, например, хрусталя с урановыми включениями. Образцы такого рода хрусталя с красным отливом можно и поныне наблюдать в музее города Гусь-Хрустальный.
   В поисках других русских философских соборов и обителей мы объездили ряд городов Золотого Кольца России, пока не натолкнулись на удивительные печи с изразцами герметического содержания в царских палатах Ипатьевского монастыря в Костроме, того самого монастыря, где среди фресок собора мы находим изображение Ермия Тривеликого — «Еруми». Именно в этих палатах жил до своего призвания на царство первый из венценосных Романовых — Михаил. Сейчас там находится музей. Вход туда — в буквальном смысле слова открытый вход в тайные палаты государя. В семи (hebdomas hebdomadum?) анфиладно расположенных комнатах — пять печей. В крайней левой (перед ней маленькая служебная комната, которая «как бы не в счет») по отношению ко входу комнате, по видимости, располагалась кухня. Печи здесь ниже, преобладает, как и в случае второй печи, растительный орнамент [XV] [XVI], от которого разительно отличается геометрический, минеральный орнамент последней комнаты [XVII], тронной залы. Последнее обстоятельство легко приходит в согласие с тем, что описывает Генон в Царстве количества и знамениях времени, когда обращается к символам затвердевания мира, представляющего собой трансформацию растительного в минеральное, превращение Земного Рая в Небесный Иерусалим.
   В первой же комнате находим ряд изразцов с алхимическими сюжетами. Надписи здесь, к сожалению, весьма неразборчивы. Однако можно легко разобрать текст сопровождающий изображение склонившейся лютнистки: «Музыку умножаю» [XVIII]. Исследователям алхимии хорошо известно, что музыкальным искусством адепты называли свое Делание. Существуют также указания на то, что музыкальным искусством называли только короткий сухой путь, но этот вопрос крайне запутан, поскольку ряд алхимиков утверждает, что путей не два, а несколько, другие же проводят разницу между сухим и коротким путем, описывая сухой путь как часть пути длинного.
   Что касается написания, то в настоящем случае, как и в последующих, надпись выполнена шрифтом, одновременно напоминающим и упрощенный полуустав, и гражданский шрифт. Во всяком случае, в тексте кое-где сокращены конечные еры, встречаются титла, что весьма может запутать вопрос относительно датировки изразцов. Кафли царских палат, будучи в случае большинства печей одноцветными [40] (второй цвет использован лишь для окантовки, что было сложным технологическим решением для того времени), отличаются от ценинных, распространившихся только в XVIII веке, но простые изразцы также продолжали делать в это время. Поливная техника исполнения с синей прорисью напоминает гжельскую керамику, которая начала производиться в промышленных масштабах тоже только в XVIII веке. Однако у нас нет никаких сведений о том, когда в России были изготовлены первые образцы такого рода кафлей.
   Печи царских палат буквально испещрены сюжетами с подписями. Их несколько десятков (если не сотен, учитывая печь на первом этаже палат [XIX]). Но, к сожалению, нам удались лишь несколько фотографий, собственно и предложенных вниманию читателя. Впрочем, и этого достаточно, чтобы опознать настоящие изображения в качестве герметических иероглифов.
   Прежде всего привлекает внимание S-образный змей, распятый на сухом древе [XX]. Подпись гласит: «стобою засыхаю». Это несомненная графическая цитата из Иероглифических Фигур Фламеля. Изображение, иллюстрирующее умерщвление меркурия, впоследствии столько раз воспроизводилось оккультистами, что дальше нет нужды на нем останавливаться.
   Также отметим двух птиц [XXI], иероглиф двойного меркурия мудрецов, с подписью «верность соединяетъ нас»; напоминающее фламелевский сюжет со старым и дуплистым дубом зеленеющее древо под лучами солнца [XXII], подписанное: «правда и мiръ соблобызастася», что означает воздействие тайного огня; пылающее сердце за подписью «тоiже iвнутрь» [XXIII], намекающее на взаимокорреспонденцию макрокосма и микрокосма; двенадцатиконечная роза ветров [XXIV], переделанная из шестиконечной звезды, подписана: «покажи нам пути твоя»; также просто шестиконечная звезда [XXV], которая «указует намъ путь iмже iттi». В двух последних случаях речь идет о двух особых сигнатурах на поверхности компоста, по которым оператор может убедиться, что следует правильным путем. Сам компост представлен иероглифом отмеченной сигнатурой макрокосма и микрокосма короны, внутри которой находятся две зеленых поросли. Над короной изображен пятилепестковый цветок, а над ним нечто в форме цифры 8, напоминающее единовременно гирю весов (известный из Фулканелли иероглиф естественных пропорций сочетающихся начал) и колбу с коротким горлышком (матка, где совокупляются два начала). Надпись более, чем недвусмысленна: «состоитъ всоединенiи» [XXVI].
   Очень характерны изображения известных алхимических иероглифов: курицы [XXVII], зайца [XXVIII] («недремаючимъ окомъ караулю», действительно, алхимику вменяется строгое бдение, хотя заяц, собственно, очередная эмблема меркурия), змеи, высвобождающейся от старой шкуры в расселине скалы [XXIX] («темъ обновляюся»). Особый интерес вызывает изображение лисы с колобком, напоминающим caput mortuum, в руках [XXX]. По поводу лисы лучше всего справиться у Василия Валентина. Его Двенадцать ключей — наиболее подходящее подспорье искателю, учитывая то, что никем лучше лиса не была истрактована. Но колобок в роли мертвой головы — вот уж поистине русский гнозис!
   Особо следует упомянуть иероглифически стилизованное под упавшую набок царскую державу изображение витриола [XXXI], почти в точности повторяющее то, что приведено у Канселье [41]. Надпись гласит: «iдуракъ на него уповаетъ». Действительно, только «дурак» (символическое обозначение Философа, сына Гермеса) может опознать это таинственное вещество, учитывая, что алхимия иероглифически может обозначаться именно как путь дурака. Это тот самый дурак колоды Таро (что буквально означает Путь Царей), на которого сугубо указывал Фулканелли [42]. Крылатое сердце с замочной скважиной и царским венцом над ним [XXXII] за надписью «тебе данъ ключъ» указует, какой именно замок этот ключ должен отворить. Настоящий ключ действительно дан всем, как на это намекают почтенные авторы. Этот ключ всегда находится «под рукой». Нужно лишь опознать его, не ужаснувшись и не махнув тою же рукой с недоумением, как бы желая отбросить от себя это свалившееся невесть откуда наваждение, поскольку большинство алхимических текстов, даже почти напрямую называя единственно необходимое вещество, тем лучше уводит от этой величайшей тайны, делающей алхимию родной сестрой Церкви. Постоянно повторяющийся венец — единственное желание алхимика, о чем возвещает также очередное изображение этого царского атрибута вкупе с мечом (еще один иероглиф отворения) [XXXIII]. Надпись гласит: «нестерпимое ждание». Еще одно изображение венца, на сей раз окруженного облаками [XXXIV], не менее явственно глаголет: «азъ ничего вящшi от бга не желалъ».
   Отметим также, что по карнизу нескольких печей идут, перемежаясь растительным орнаментом и чередуясь, два сюжета [XXXV]. На первом, «влажном», — корабль у берега, слева — одноэтажный дом с трубой, справа — засохшее древо, дающее новые поросли. На втором, «сухопутном», — поле, зеленеющее древо, чья крона имеет форму шестиконечной звезды, справа — тот же дом с трубой, слева, на горизонте, — не то монастырь, не то крепость. В двух случаях перед нами иносказания двух путей — влажного и сухого.
   Напоследок обратим внимание, что несколько печных кессонов на втором этаже палат имеют форму двойной стрелы. Одно острие направлено вверх, другое — вниз. Эта фигура, возможно, отражает главное положение герметической философии: «то, что вверху, подобно тому, что внизу, то, что внизу, подобно тому, что наверху, дабы свершилось чудо единого».
   В последней комнате, точнее, зале, где находится печь с геометрическим орнаментом, стоят троны [XXXVI]. А на первом этаже — их три, и все три с царскими гербами [XXXVII]. Если принять нашу гипотезу о возможности толкования текста царских палат посредством герметической символики, то станет совершенно ясной связь всех семи последовательных комнат, начинающихся кухонным сюжетом о растительном камне и заканчивающихся сюжетом о получении Алого Льва, красного государя.
   Совершая наш краткий и весьма предварительный обзор царских палат в Ипатьевском монастыре, упомянем об одной небезынтересной истории. В 1965 году в Кембридже на английском языке вышла работа Н.А. Фигуровского The alchemist and physician Arthur Dee (Artemii Ivanovich Dii) [43], где рассказывалось о деятельности Артура Ди в Московии в качестве придворного алхимика Михаила Романова. В этом же году Фигуровский на одной из научных конференций, материалы по которой можно найти в библиотеке Института истории естествознания, сообщил, что работа должна вот-вот выйти на русском языке. Но она так и не вышла. Более того, упомянутое кембриджское издание с подписью самого Фигуровского имеется только в библиотеке Института истории естествознания в единственном экземпляре. Возможно, воцарение в Московии Романовской династии и интриги английской внешней разведки, фактически созданной Джоном Ди, отцом Артура, каким-то образом взаимосвязаны? Впрочем, давая ответ на этот вопрос, мы выходим за границы собственно рассмотрения русской герметической символики, опасно приближаясь к еще более тревожной дисциплине, именуемой конспирология.


Библиография

1 См. напр.: Фигуровский Н.А. Древнерусская химическая терминология. // Ин-т ист. естествознания АН СССР. Труды совещания по истории естествознания 24–26 декабря 1946 г. С. 216.
2 Лазарев Е. Алхимия в старообрядческом скиту. http://www.vekovka.h1.ru/ IIIMUROM/GAYASCIENZA/denisov.htm См. тж.: Безобразова М. О великой науке Раймонда Луллия в русских рукописях XVII в. // Журн. Мин. нар. просв., 303, февраль.
3 Бутузов Глеб. http://royal-art.narod.ru/index.html
4 См. напр.: Фигуровский Н.А. Очерк общей истории химии. От древнейших времен до начала XIX в. — М., 1969.
5 Ук. соч. С. 222.
6 Цит. по ук. соч. С. 218–219.
7 См. напр. ст. 11 и 12 по рубрикации Ключевского.
8 Цит. по: Белова О.В. Славянский бестиарий. Словарь названий и символики. — М.: Индрик, 1999. С. 93.
9 Эсхил. Пром. 802. Любое издание.
10 Геродот. История. 7. III. 116. Любое издание.
11 См.: Глазырина Г.В. Исландские викингские саги о Северной Руси. — М.: Ладомир, 1996. С. 208–209.
12 Записано со слов Владимира Теплышева, директора музея русской этнографии.
13 Характерное окончание ксай вероятнее всего восходит к персидскому xsay, царь, а то, в свою очередь, к санскритскому kshatriya, кшатрий, воин, властитель.
14 Эти четыре предмета весьма напоминают символы четырех варн: плуг — вайшьи, ярмо — шудры, секира — кшатрии и чаша — брахманы. Хотя, строго говоря, изначально среди индоевропейцев не было шудр, ими становились автохтоны завоеванных земель.
15 Евстафий. Комментарии к землеописанию Дионисия. 689. Любое издание.
16 Геродот. История. 2. III. 2. 5–10. Любое издание.
17 См. Фомин Олег. Комментарии на «Убегающую Аталанту». // В кн.: Майер Михаил. Убегающая Аталанта. — М.: Энигма, 2004.
18 Фигуровский Н.А. О происхождении древнерусских названий металлов. // АН СССР. Комиссия по истории химии 22 мая 1962 г. С. 261.
19 См. напр.: Шишкин Н.И. История города Касимова с древнейших времен. — Рязань: Благовест, 1999.
20 См. напр.: Фигуровский Н.А. Древнерусская химическая терминология. // Ин-т ист. естествознания АН СССР. Труды совещания по истории естествознания 24–26 декабря 1946 г. С. 222. Тж.: Фигуровский Н.А. О происхождении древнерусских названий металлов. // АН СССР. Комиссия по истории химии 22 мая 1962 г. С. 265.
21 Имя надписано с титлом, иначе, сигнатурой «сакральности».
22 Афродитой?
23 Чернецов А.В. Золоченые двери XVI в. Соборы Московского Кремля и Троицкий собор Ипатьевского монастыря в Костроме. — М.: Наука, 1992.
24 Гаркави А.Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских (с половины VII века до конца X века по Р.Х.) — Спб.: Типография Императорской Академии Наук, 1870.
25 Новосельцев А.П. Восточные историки о славянах и Руси VI–IX вв. — В кн.: Новосельцев А.П., Пашутов В.Т., Черепин Л.В., Шушарин В.П., Щапов Я.Н. Древнерусское государство и его международное значение. — М., 1965.
26 Ковалевский А.П. Аль-Масуди о славянских языческих храмах. // В кн.: Вопросы историографии и источниковедения славяно-германских отношений. — М., 1973.
27 Фомин Олег. Комментарии на «Философские обители». // В кн.: Фулканелли. Философские обители. — М.: Энигма, 2004. С. 530.
28 Греков Б.Д. Киевская Русь. — М., 1949. С. 442.
29 Дубов И.В. Северо-восточная Русь и «Арса» арабских источников. // Вестник Ленинградского университета, 1981, № 8. История, язык, литература. Вып. 2. С. 22–29.
30 Ловмяньский Х. Русь и норманны. — М., 1985.
31 Фигуровский Н.А. Древнерусская химическая терминология. // Ин-т ист. естествознания АН СССР. Труды совещания по истории естествознания 24–26 декабря 1946 г. С. 220.
32 Фулканелли. Философские обители. — М.: Энигма, 2004. С. 408.
33 Там же. С. 296.
34 Там же. С. 221.
35 Канселье Эжен. Алхимия. — М.: Энигма, 2004. С. 266.
36 Фулканелли. Философские обители. — М.: Энигма, 2004. С. 329.
37 Фулканелли. Тайна соборов. — М.: Энигма, 2004. С. 233. (В печати.)
38 См. напр.: Мишаков А.М. Гусь-Железный. Вторая половина XVIII — начало XX веков. — Рязань: Узорочье, 2000.
39 См. напр.: Чекина Л.П. Орлиное гнездо. — Касимов: Рязанские зори, 1990.
40 Исключение составляют первая и последняя печи на втором этаже.
41 Канселье Эжен. Алхимия. — М.: Энигма, 2004. С. 166.
42 Фулканелли. Философские обители. — М.: Энигма, 2004. С. 275.
43 Figurovski N.A. The alchemist and physician Arthur Dee (Artemii Ivanovich Dii). Journal of Society for the Study of Alchemy and Early Chemistry, Vol. XIII, No. 1, February 1965.


Список иллюстраций:

I. Герб Московского кригскомиссариата.
II. Ермий Тривеликий («Еруми»). Золоченые врата XVI в.
III. А.Р. Баташов. Портрет XVIII в.
IV. А.Р. Баташов. Портрет XVIII в.
V. Крепостная стена. Имение А.Р. Баташова. XVIII в.
VI. «Страшный Сад». Имение А.Р. Баташова. XVIII в.
VII. Дом А.Р. Баташова. XVIII в.
VIII. Развалины «Страшной Башни». Имение А.Р. Баташова. XVIII в.
IX. Погост. Общий вид.
X. Храмовый ансамбль в Погосте. XVIII в.
XI. Храмовый ансамбль в Погосте. XVIII в.
XII. Колокольня. Погост. XVIII в.
XIII. А. Сюжет с закрытой книгой. Погост. XVIII в.
XIII. B. Сюжет с закрытой книгой. Погост. XVIII в.
XIV. Философский сосуд Делания. Погост. XVIII в.
XV. Растительный орнамент. Изразцы печей. Палаты бояр Романовых. Ипатьевский монастырь. Кострома.
XVI. Растительный орнамент. Изразцы печей. Там же.
XVII. Геометрический орнамент. Изразцы печей. Там же.
XVIII. «Музыку умножаю». Изразцы печей. Там же.
XIX. Изразцы печи на первом этаже палат бояр Романовых. Там же.
XX. Змей, распятый на сухом древе. Изразец. Там же.
XXI. Двойной меркурий мудрецов. Изразец. Там же.
XXII. Воздействие тайного огня. Изразец. Там же.
XXIII. Сердце пылающее. Изразец. Там же.
XXIV. Двенадцатиконечная роза ветров. Изразец. Там же.
XXV. Звезда Великого Делания. Изразец. Там же.
XXVI. Философский компост. Изразец. Там же.
XXVII. Меркурий. Изразец. Там же.
XXVIII. Меркурий. Изразец. Там же.
XXIX. Меркурий. Изразец. Там же.
XXX. Caput mortuum. Изразец. Там же.
XXXI. Витриол. Изразец. Там же.
XXXII. Философский ключ. Изразец. Там же.
XXXIII. Венец. Изразец. Там же.
XXXIV. Венец. Изразец. Там же.
XXXV. «Сухой» и «влажный» пути. Изразец. Там же.
XXXVI. Троны. Изразец. Там же.
XXXVII. Троны. Изразец. Там же.